Крылья - Страница 21

Некоторые из птиц даже махали крыльями, чтобы быстрее подплыть к берегу.

Масклин машинально поискал глазами какой-нибудь камень или палку. Но Шраб схватила его за руку, покачала головой и сказала несколько слов.

— Это наши друзья, — перевел Талисман.

— Что-то у них не очень дружественный вид.

— Это гуси, — сказал Талисман. — Они представляют опасность только для травы и мелких организмов, а так совершенно безвредны. Они здесь зимуют.

Гуси подплыли, нагнав волну, которая накатилась на ноги номов, и вытянули дугами шеи, стремясь дотянуться до Шраб. Она ласково погладила пару устрашающих на вид клювов.

Масклин выпятил грудь, опасаясь, как бы его не приняли за мелкий организм.

— Они прилетают из холодных стран, — продолжал Талисман. — Флоридские номы помогают им определить правильный курс.

— Хорошо. Но… — Масклин запнулся, пораженный неожиданной догадкой. — Уж не хочешь ли ты сказать, что эти номы летают на гусях?

— Вот именно. Они путешествуют на этих птицах. Кстати, уточняю: до запуска остается два часа сорок одна минута.

— Послушай меня, Талисман, — вмешался Ангало, с ужасом глядя, как огромная, покрытая перьями голова в нескольких дюймах от него на миг скрылась под водой. — Если ты предлагаешь, чтобы мы полетели на этих гуслях…

— Гусях, — поправил Талисман.

— … то ничего не выйдет. Придумай что-нибудь другое, на то ты и компьютер.

— У тебя, конечно, есть какое-нибудь более дельное предложение, — сказал Талисман. Если бы у него было лицо, он бы наверняка ухмылялся.

— Самое дельное предложение — не пытаться летать на гусях, — сказал Ангало.

— Не знаю, — сказал Масклин, задумчиво разглядывая гусей. — Я, пожалуй, попробовал бы.

— Флоридцы установили чрезвычайно любопытные отношения с гусями. Номы пользуются крыльями гусей, а гуси пользуются мозгами номов. Летом они улетают на север, в Канаду, на зиму возвращаются обратно. У них своеобразный симбиоз, хотя, конечно, они не знают этого термина, — пояснил Талисман.

— Неужели не знают? Вот серость-то! — пробормотал Ангало.

— Я что-то плохо понимаю тебя, Ангало. На машинах, которые дребезжат так, будто вот-вот рассыплются, ты ездить обожаешь, а на обыкновенной живой птице полетать тебе почему-то страшно.

— Это потому, что я не знаю, как устроены птицы, — сказал Ангало. — Я никогда не видел атласа с анатомическим изображением гуся, желательно в разрезе.

— Благодаря этим гусям флоридцы могут жить независимо от людей, — продолжал Талисман. — Как я уже говорил, их язык сохранился почти в первозданной чистоте.

Шраб внимательно наблюдала за ними. Что-то странное было в ее отношении к пришельцам, по крайней мере, на взгляд Масклина. Она не боялась их, не угрожала им, вообще не проявляла никакой враждебности.

— Она ничуть не удивлена, — сказал Масклин вслух. — Заинтересована, но не удивлена. Им не нравится то, что мы явились сюда, а не то, что мы вообще существуем. Много ли номов видела она в своей жизни? — спросил он.

Талисман перевел.

В ответ он услышал слово, которое узнал всего год назад:

— Тысячи.

Лягушка, что ползла впереди, пыталась осмыслить новую для нее мысль. Она очень смутно сознавала необходимость нового восприятия мира.

В мире, где она жила, была лужица в окружении лепестков. Это был один мир.

Но за веткой лежал еще один мир. Он мучительно походил на покинутый ею цветок. Еще один мир.

Лягушка присела на мшистой кочке и развела глаза в разные стороны так, чтобы видеть одновременно оба мира.

Один и один.

Лягушка сморщила лоб в напряженном размышлении. Ведь один и еще один — должно получаться один. Но если один здесь, а другой там…

Ее товарки с большим изумлением смотрели, как она все вращает и вращает глазами.

Один здесь и один там не могут составлять один. Слишком далеко они друг от друга. Нужно найти такое слово, которое соединило бы их оба. Надо сказать… надо сказать…

Лягушка раскрыла рот. И осклабилась так широко, что концы ее рта едва не встретились на затылке.

Она додумалась.

—. —. —. мипмип. — . —., — сказала она.

Это означало: один. И еще один.

Когда они возвратились, Гердер все еще спорил с Хохолком.

— Каким образом они умудряются препираться? — удивился Ангало. — Ведь они же не понимают друг друга.

— Самый лучший способ спорить, — заметил Масклин. — Гердер! Мы уходим. Иди за нами.

Гердер поднял глаза. Лицо у него было багровое. Он и Хохолок сидели на корточках перед нацарапанными ими в пыли знаками.

— Мне нужен Талисман, — сказал Гердер. — Этому идиоту ничего не вдолбишь.

— Тебе его все равно не переспорить, — произнес Масклин. — Шраб говорит, что он спорит со всеми номами. Ему это просто нравится.

— А тут разве бывают другие номы? — спросил Гердер.

— Номы есть везде, Гердер. Так утверждает Шраб. Есть они и во Флориде, и в Канаде, куда флоридцы перелетают на лето. Вполне вероятно, что и у нас дома есть другие номы. Мы ведь никогда их не искали.

Масклин помог аббату подняться.

— У нас остается мало времени, — заключил он.

— Я ни за что не полечу на этой птице!

Гуси уставились на Гердера с таким изумлением, словно он был какой-то необычной лягушкой, которую они совершенно не ожидали увидеть в своей заводи.

— Я и сам не в восторге от этого, — сказал Масклин. — Но ведь здешние номы все время летают на гусях. Надо только уцепиться за их перья и держаться покрепче.

— Уцепиться! — выкрикнул Гердер. — Да я никогда ни за что не цеплялся!